- Вы когда либо ссорились с мужем?
- Нет, что вы, мы жили просто замечательно. Я, видите ли, не переношу ссоры. И пережитое для меня является огромным шоком.
- Были ли у вас какие либо причины для обид и злости?
- Нет, что вы, это просто нелепо. Мы счастливо прожили все 14 лет нашего совместного брака. Который, к слову, был так же не идеален как и все среднестатистические браки. Но мы никогда не обижали друг друга и вели себя всегда полагаясь ни только на взаимность наших чувств, но и на законы совести и морали. Это нелепо предполагать, что у меня иметься в душе такая злоба которая позволила бы мне отравить мужчину, который ни в чем мне не отказывал на протяжении 14 вполне счастливых лет.
- Послушайте, эти вопросы никоим образом ни рассчитаны на то что б вас оскорбить или обвинить в чем либо. Я всего лишь пытаюсь создать для себя некое представление о вашей совместной жизни с мистером Донаванам, так как наше отделение проводящие расследование, и я в частности, не могут представить, что Филипп мог покончить с собой.
- Джон, я разделяю твое беспокойство. Мне тоже сложно поверить в произошедшие, и поверь мне, Джон, я и сама в тайне надеюсь, что это убийство. Пусть лучше это будет убийством. Иначе говоря, если это не убийство, то в смерти Филиппа виновата я.
- Сара, ну что за чушь ты несешь.
- Нет, Джонни, подумай сам, мы прожили с ним 14 счастливейших в моей жизни лет и тут он отказывается от всего. А самоубийство, знаешь ли Джон, это далеко ни минутный порыв. Он же купил яд, ты понимаешь, что это означает? Он готовился. Он знал, что сделает это. А я этого не заметила. Я не заметила как мой любимый готовиться к собственной смерти. Ты же видел когда он заказал его? За четыре месяца. Представляешь? Он четыре месяца хранил где то в нашем с ним доме яд которым собирался себя убить? И ты думаешь я рада тому, чем это есть на самом деле? Я была бы рада если б это было убийство. Это бы облегчило груз моей совести которая не прощает себе невнимательности.
- Да, ты права, глупо спрашивать тебя о возможных неурядица, ведь ты расстроена не меньше моего.
- Что ты, я понимаю, во многом это часть твоей работы. Если умер муж, надо спросить жену.
- Да, такова ирония судьбы. Что ж, продолжим.
- Что вы делали 25 октября около восьми вечера.
- Восемь вечера – это время моих ванных процедур. Я вернулась домой, Филиппа дома не оказалось. Я набрала ванну залезла в нее и провела там около двух-трех часов. Я вышла из ванны уже в начале одиннадцати. Зашла в нашу спальню оделась, сделала разминку, высушила волосы и пошла в кабинет. Там сидел Филипп. Мертвый с запиской в руках. через несколько минут я позвонила тебе.
- Повтори пожалуйста еще раз с момента прихода домой, желательно в подробностях, может ты заметила какие то странности.
- Не понимаю, что ты имеешь в виду.
- Ну к примеру, как будто кто то был дома до того или когда ты пришла.
- Мне нужно подумать. Я зашла домой. Приготовила ужин. Долго не могла найти свою чашку. Это считается за странность?
- Даже не знаю, а ты часто ее теряешь?
- Вообще то нет, не теряю, это самая большая чашка в доме, видишь ли, когда я работаю мне нужно много горячей жижи под рукой и я предпочитаю пить из этого, так называемого корыта, и Филипп иногда утаскивает ее у меня и я не могу ее отыскать.
- Утаскивал…
- Что, прости?
- Ты почти все время говоришь о нем в настоящем времени, хотя следует в прошлом. Это режет ухо.
- Знаешь, видеть окаменевший труп того, с кем ты собирался сейчас поужинать режет не только глаз, но и другие вехи восприятия, так что будь добр, и держи свои комментарии при себе.
- Прости, я как видишь тоже взвинчен всем происходящим. Мне сложно в это поверить. Такого еще никогда не случалось в нашей семье. И я верю в то, что вы были счастливы вместе и не могу поверить, что у Филиппа могли возникнуть такие беды, что он даже не обратился ко мне.
- Джон, давай скорее закончим официальный цирк. Заканчивай с вопросами и пойдем в бар, я хочу выпить.
- Сара, мне очень жаль, но я не могу тебя освободить.
- Что?
- Твоего алиби не достаточно.
- Что? И что же теперь будет? я подозреваемая в убийстве собственного мужа. Хотя в общем так даже лучше. Все верно, Джон, посади меня, ведь если бы я повнимательней присматривалась к его поведению, возможно, Филипп был бы все еще жив.
- Погоди, есть второе обстоятельство. Улик недостаточно что б тебя взять под стражу. Поэтому тебя ждет условная свобода с подпиской о не выезде. И я с удовольствием выпью с тобой сегодня вечером.
- Ты ему когда либо изменяла?
- Что ты, Джон, Филипп занимал так много времени и места в моей жизни даже когда отсутствовал рядом, что мне даже времени не хватило бы на измену.
- Но, признайся, ты хотела?
- Да, были мыслишки, в свое оправдание хочу заметить, что за четырнадцать совместных лет всякое бывает. Но я так ни разу и не осмелилась согрешить ни с кем на кого заглядывалась помимо него. К тому же, ты же знал его хаотичную натуру? С ним было вечно как с ребенком – стоит отвернуться и он уже разбил лоб.
- Ты преувеличиваешь.
- Да, возможно. Но ты не жил с ним двадцать четыре часа в сутки собирая кисточки по всей квартире, перемывая брошенную где попало посуду и осторожна складывая все его забытые в книгах эскизы, он бы растерял половину нарисованного, если бы не я.
- Хм, никогда не смотрел на него так.
- Так как я на него никто не смотрел. Ты знаешь о его любовницах?
- Что ты, Сара, каких любовницах?
- Не притворяйся, Джон, я уверенна, что ты знаешь как минимум о Франсин. Можешь не отпираться Филипп уже мертв, мне некому устроить сцену.
- Да, я знал, что он был увлечен. Но был уверен, что это увлечение временно, что и показало время, сколько лет назад это было пять, шесть?
- Восемь лет назад, а восьмого декабря будет девять лет с ее смерти.
- Не понимаю тебя…
- Девушка о которой мы говорим, Франсин, любовница моего мужа, и мать его народившегося ребенка разбилась на машине восьмого декабря в четыре часа утра по дороги от нашего загородного дома в город.
- Прости. Я не знал того. Я думал Филипп расстался с ней как и всегда.
- Да, именно, как и всегда, мой муж не отличался верностью, но умел завершать свои интрижки до того как они перерастут в нечто серьезное. Самое смешное, что я узнала о ее гибели раньше Филиппа. Но я не смогла ему сказать. Я даже не знаю знал ли он об этом. Но его поведение было логичным и понятным. Как и ее.
- Ты сказала, что это было по дороге от вашего дома. Она уезжала от Филиппа.
- Можно и так сказать. Но не только от него. Она уезжала от нас. Она пришла к нам в дом, что бы обрадовать будущего отца ее ребенка. Я всегда знала, что блудливость и легкомыслие Филиппа преподнесет мне эдакий подарочек, я даже готова была принять в дом и в семью женщину готовую родить ему ребенка, так как сама я на это не способна, и Фил всегда знал это. Но меня поразило то, с каким безразличием он встретил свою «музу», женщину которую он боготворил пол года, ту которая стала совершенством его картин, он встретил с холодностью в тоне. Даже принесенные ею новости не тронули его. Он потребовал ее убраться восвоясье. А когда она спросила, что же ей теперь делать с ребенком, с его сыном, он невозмутимо ответил, что это ее забота, но на этом «шедевре» его автографа она не дождется.
- Я не верю своим ушам. Филипп всегда был очень нежен с женщинами которых любил.
- Да, в том то и дело что ключевое слово любил – он любил. Он был безразличен к тем кто любил его. Я прочла о ее смерти через три дня в газете. Мы никогда об этом не говорили. Он попросил меня помолчать когда Франсин зашла в гостиную, и я послушно выполнила его просьбу. Я молчала пока говорила она, я молчала пока говорил он, я молча слушала ее крики и слезы, и не вмешивалась когда мой муж выставил ее за дверь и попросил более его не беспокоить.
- Не могу поверить, что Фил мог себя так вести.
- Я тоже не могу в это поверить. Вспоминаю каждый раз и не могу поверить. В такие моменты мне кажется, что я вовсе никогда и не знала его по настоящему. Он повел себя как монстр. Но я не могу разглядеть в нем того монстра. Того, что вытолкал Франсин в ночь, в слезах, в истерике прочь.
- Ты осведомлена о его жизни лучше меня. Это точно. С твоих слов я вообще не узнаю своего брата. Это должно было быть тяжело. Как ты смогла это вынести? Я поражен твоим терпением и даже не знаю как это назвать – смирением? Все равно не подходящие слово.
- Я назвала это благоразумием. Я пыталась его понять. Искренне и со все душей с самой нашей первой встрече я хотела лишь понять, что движет этим человеком. Он ведь был великолепен создавая свои шедевры. Если бы я верила в какого-нибудь бога, я бы сказала, что это его десница водила рукой Филиппа. Я так хотела понять, его что мне приходилось любить его всем сердцем и давать столько свободы сколько ему заблагорассудиться. Я не смела осуждать ни малейшие его порыва даже те которые казались мне омерзительными. Я потыкала всем его шалостям - даже самым бессмысленным и самым развратным. Я запрещала себе всячески противиться его воли. Я ни разу не повысила на него голос. И наибольшим проявлением гнева и непокорности с моей стороны мог стать не брошены в ай сахар – два кусочка, как он любит. Я иногда не делала это специально, что б хоть как то спустить пар. Этот маленький бунт давался мне с трудом, но всегда увенчался успехом. Филипп приходил в бешенство обнаруживая хоть малейшие не совершенство в условиях его обитания. Это была единственная моя гневная слабость.
- Да уж, моя жена удивилась бы узнай, что ты называешь бунтом.
- Патриция – прекрасная женщина и ты знаешь, что получаешь не мало удовольствия от страстных перепалок с ней. Джон, будь честен, ты же лежебока которых свет не видывал? Если б не эта огненная женщина ты бы плесенью покрылся!
- Ну-ну, Сара, ты преувеличиваешь, но в твоих словах есть доля правды. Но это то меня и удивляет, я и представить себе не мог, что женщины могут так сносить обиды. По крайней мере из тех трех которых я знаю лично ни одна не может промолчать ни то, что бы вовремя, а вообще. Ты же знаешь мою семью, нашу с Филиппом мать, мою дочь, да и глядя на тебя не скажешь такого. Я просто не могу поверить.
- Не можешь поверить в то, что женщина может посвятить жизнь своему мужчине?
- С твоих уст это грубо звучит.
- А с твоих глупо. Если ты чего то не видел это не означает что такого не бывает. Я к примеру никогда не видела северного сияния, но практически уверенна что оно возможно.
- Ты с такой легкостью об этом рассуждаешь. Я завидую твоему мужеству.
- Что ты, Джон, мужеством здесь и не пахнет. Я как раз рассуждаю как нормальная женщина. Я всегда относилось к Филиппу с почтением, которого он порой не заслуживал.
- И ты говоришь, что не таишь к нему зла?
- Да, ни таю ни капле зла к его гению.
- Что это значит, к его гению?
- Видишь ли, в какой то момент, когда любить и понимать стало особенно тяжело я отделила в своем понимание его гений и его творения от Филиппа самого, как от человека. И стала заботиться лишь о первом, игнорируя мои переживания ко второму. По другому я бы вряд ли смогла с такой легкостью пережить его многочисленные похождения смотри я на него только как на супруга. Он в первую очередь был художник в поисках музы, потом мужчина, потом уже муж и все остальное.
- Мне тяжело это слышать. Для меня он был братом – тем кто помогал мне слезть с дерева когда у меня не получалось. Мы с ним ловили рыбу, он собственно меня и научил это делать. Как мало я о нем знал.
- Как и мы все. Его смерть стала сюрпризом для всех. Выпить яд, просто так, в какой то обычный четверг.
- Хм, ты даже помнишь какой был день недели.
- Я помню все. Где он сидел, как стояла чашка, как он пил чай.
- От куда ты знаешь, что это был чай?
- Джон, не мучь меня новыми расспросами, я же знала его лучше себя. На столе стояла чашка с чаем когда я зашла, это было элементарно.
- Да действительно. Прости.
- Мне кажется мы засиделись, я буду ехать домой, тебя подвезти?
- Нет, Сара, я пожалуй останусь
- Не глупи, Джон, пить в одиночестве – не лучший способ снять стресс.
- Спасибо за беспокойство, но я просто хочу побыть один.
- Что ж, это твое право. Приятного тебе вечера.
- Привет, Том, скажи, а кто занимался анализом жидкости в кружке с ядом?
- Я занимался, что вас интересует какой химикат был использован? Все банальней некуда…
- Нет, Том, я хочу знать, во что он был добавлен?
- Во что добавлен? Хм, в чай, а почему вы спрашиваете?
- Том, много вопросов, скажи лучше – чай был с сахаром или без?
- Я в общем не делал должного анализа на этот счет, но содержание глюкозы на минимуме.
- Том, переведи на человеческий.
- Скорее всего, что нет, без сахара, я могу проверить если что.
- Да проверь, Том, спасибо, до связи.
